Золотой дождь, 1970–е
Говорят, это было счастливое время для Шона Коннери. И дело не только в сексапильных партнёршах, навроде Джилл Сент–Джон (справа вверху), вслед которой даже наш генсек смотрел молодым козлом. Шон развёлся с Дайан Силенто, и впервые за много лет актёра ничто не тяготило. Будущее казалось хрустальным и финансово обеспеченным. Дэвид Пикер, глава United Artists, предложил ему, публично попрощавшемуся с бондианой, немыслимый миллион с четвертью за 18 недель съёмок. Но этого оказалось мало. Чтобы гордый шотландец отступился от слова, в договор добавили 12,5% от будущего проката и штрафные 145 тыщ за каждую неделю переработки. И это было ещё не всё: Юнайтед Артистс брали на себя финансирование двух его последующих проектов. Дэвиду Пикеру поневоле приходилось крутиться, предыдущий 007 Джорджа Лэзенби оказался не так хорош, а в затылок горячо дышали De Beers, спонсоры новой картины. Его представители категорически заявили: Бонда должен сыграть Шон и никак иначе. De Beers не пожалели даже свой фирменный слоган «А Diamond is forever», с конца 40–х определяюший политику алмазной корпорации. В которой первую скрипку играли непреходящие семейные ценности.

Увидеть Дурбан и умереть, 1870–е
Ровно за 100 лет до этого стремительный клипер «Европа», бесшумно разрезая зелень прибрежных вод, пришвартовался в порту Дурбан британской колонии Наталь. Позади остались два с лишним месяца пути, свинцовые волны Атлантики, коварный мыс Доброй Надежды и скалистый Кейп–Пойнт, предваряющие вход в тёплые воды Индийского океана. На пыльный берег, застроенный белыми приземистыми зданиями, хлынула разношёрстная толпа английских переселенцев. С материка дохнуло жарким зноем, и бледный юноша, сжимающий в руках кожаный саквояж, согнулся в кашле, привычно хватаясь за грудь. Сухой раскалённый воздух проник в его измученные туберкулёзом лёгкие, напоив ароматами цветущего вельда. В саквояже лежали 2000 английских фунтов, револьвер 45 калибра и потёртый томик Марка Аврелия. Где–то в глубине Чёрного континента ждал любимый брат Герберт. Пятый сын достопочтенного викария из Хартфордшира, с божьей помощью настрогавшего дюжину спиногрызов, Сесил Джон Родс, 17 лет от роду, прибыл умирать на земли Южной Африки.

 
С открытием Суэцкого канала тысячам океанских кораблей уже не было нужды огибать мыс Доброй надежды, юг Африки оказался отрезанным от мировых торговых путей. С исчезновением шумной моряцкой тусовки, портовая жизнь потихоньку затухала, превращая капские земли в захудалую окраину Старого Света. Но случилось непредвиденное, в 1866 году наблюдательный бурский фермер Шальк ван Никер выпросил у своих соседей Якобсов яркий симпатичный камушек, которым играл их сын Эрасмус. Алмаз в 21,23 карата в конце концов достался губернатору Капской колонии за 500 фунтов и был отправлен на международную выставку в Англию. Авторитетный геолог из Лондона, после года изысканий, вынес свой вердикт: алмазов здесь нет и быть не может.
Ван Никерк про это заключение ничего не слышал, поэтому в 1869 припёр новый блестящий булыжник уже в 83,5 карата, выменяв его на отару овец и десяток коров у местного служителя культа. Из рук резчика Луиса Хонда вышел овальный трёхсторонний бриллиант, вошедший в историю, как «Звезда Южной Африки» или «Алмаз Дадли». Граф Дадли сделал супруге приятный сюрприз, отвалив за него вполне весомые 25 000 фунтов, по нынешним временам, — более двух миллионов.
 
Бриллиантовый дым
После чего кирки бодро застучали от реки Оранжевой до реки Вааль. В портах Кейптаун и Дурбан тупорылые пароходы, плюющиеся чёрным дымом, и бесшумные элегантные парусники не успевали выгружать пачки старателей, прибывающих со всего мира. Жизнь закипела с новой силой, юг Африканского материка стал новым Эльдорадо для искателей наживы и приключений, а в мировой прессе замелькали названия трех бурских ферм: Де Бирс, Дютойтспан, Блумфонтейн. И еще чаще — холма Колсберг. На равнине вокруг холма вырос поселок старателей, превратившийся в небольшой городок Большой Куш. И когда ответственный представитель британской короны в Капской колонии граф Джон Кимберли потребовал дать быстрорастущему населённому пункту нормальное запоминающееся название, местные власти не нашли ничего лучшего, как обозвать его Кимберли (кимберлит и кимберлитовая трубка оказались в комплекте). Именно туда, поправив здоровье на хлопковой плантации брата, и направил свои стопы наш юный целеустремлённый герой.
 
Про алмазную лихорадку в Южной Африке написано относительно немного. Джек Лондон с Бретом Гартом творили на другом континенте, а герои Луи Буссенара и Генри Хаггарда больше тяготели к кладоискательству. Поэтому история становления «алмазного короля» в его увлекательном противостоянии с безжалостным миром приисков выглядит довольно расплывчато. Болезненный мальчик, которому врачи отводили всего ничего, прибыв в толпе голодранцев поправить своё здоровье и оттянуть момент кончины, вместо это прожил ещё 31 год. «Самый презренный вид малодушия, это жалость к самому себе», — он хорошо усвоил уроки Марка Аврелия. Создав на пустом месте гигантского спрута De Beers, Родс основал государство имени самого себя, насадил в нём махровый апартеид и положил начало очередной англо–бурской войне.
Смертельный для того времени времени порок сердца, усиленный туберкулёзом, периодически давал о себе знать. После каждого серьезного приступа Родс писал завещание. Всего в его жизни их набралось шесть. В перерывах между завещаниями молодой человек составил главный документ своей жизни — амбициозный проект покорения мира «Символ веры». Продуманно ибанутый план, в котором охватившая земной шар тайная организация способствует господству англосаксонской расы:
«Мы люди практичные и должны завершить то, что пытались сделать Александр и Наполеон» — написал 24–летний завоеватель.
Видимо, болезни не прошли даром.
 
Большая куш и Большая яма
Но всё это ждало его впереди, а пока неугомонный брат Герберт рыл землю копытом и жаждал действий. Забросив опостылевшее сельское хозяйство, он застолбил три участка в Кимберли, попутно впаривая местным аборигенам ром и ружья, а однажды исхитрился всучить зулусам пушку, принадлежавшую португальцам из Мозамбика. Португальцы посадили его в тюрьму, чернокожие не раз пытались убить, но гибель сама нашла беднягу, — взорвавшийся в палатке бочонок то ли рома, то ли пороха, положил конец всем его хитроумным комбинациям. После смерти Герберта Родса его участки унаследовал брат Сесил.
Сохранилось его письмо к матери:
"… Представьте себе небольшой холм. Перед Вами — словно бесчисленные муравейники покрытые черными муравьями так густо, как только можно; эти муравьи — человеческие существа. По всему холму — дорожки, по ним на тележках вывозится порода, но перил у этих дорожек нигде нет, и мулы, тележки и всё остальное то и дело летит вверх тормашками вниз, в уже глубоко вырытые ямы..."
Вскоре у холма Колсберг возникла одна из самых масштабных дырок, которую смертные вручную смогли проковырять в земной коре, с гордым названием «Большая яма». Ну а что может быть рядом с Большим кушем.
 
1873 год ознаменовался крахом австрийской биржи, совпавшим с началом нового мирового кризиса. Цены на бриллианты рухнули вместе с банками, старатели засобирались домой, продавая участки, и Сесил Родс решил не упускать такой шикарный момент. Заручившись поддержкой Ротшильдов, напару со своим новым подельником Чарльзом Раддом, они принялись скупать земли в районе бывшей фермы братьев Йоханнеса и Дидерика Де Биров. Тех, кто отказывался продавать, партнёры вовлекали в свою объединённую акционерную компанию старателей. Удачно подоспевший кризис 1882 года позволил резко сократить количество акционеров, на фоне непрекращающейся скупки перспективных участков. Алмазы уже не валялись на поверхности, и разработку их могла позволить себе только крупная состоятельная компания. Коей и стали в 1885 году De Beers Diamond Mining Company с капиталом без малого в миллион фунтов и Сесилом Родсом на посту президента.
 
А Diamond is forever
Дохлый малый из Хартфордшира, обманув костлявую ведьму с косой, не только прибрал к рукам 90% алмазного рынка, но и задал верное направление своим преемникам. Насчитав на стыке столетий 4 миллиона ежегодных свадеб в Европе и Америке, он определил ёмкость мирового бриллиантового рынка в четыре миллиона каратов в год. Ровно столько выбрасывал на продажу им же созданный Алмазный Синдикат в Лондоне, причём цена определялась не спросом, а самим монополистом–производителем. После смерти Родса падающее знамя подхватил Эрнест Оппенгеймер. К концу 1930–х рынок серьёзно просел, появились новые игроки и уже его сын Гарри отправился в Нью–Йорк спасать семейный бизнес, нужно было срочно менять концепцию товара. Пришло время Френсис Герети, скромного копирайтера рекламного агентства N. W. Ayers and Son, придумавшей фразу «А Diamond is forever», которая буквально вытащила De Beers из глубокой экономической жопы.
 
Рекламная кампания 1948 года вошла в историю маркетинга, как наиболее удачная в мире. Уже через три года львиная доля всех американских свадеб начинались с покупки кольца с бриллиантом. Заветная строчка Герети отпечаталась в сознании каждого американца, потом европейца, а после и японца. Камень перестал быть игрушкой богачей, превратившись в обиходный товар и символ института брака, граждане уже не могли представить себе помолвку без бриллиантового блеска. И что с того, что мисс Герети позаимствовала философию своей находки из бестселлера Аниты Лус «Джентльмены предпочитают блондинок». Помните, знаменитую экранизацию с Мэрилин Монро и Джейн Рассел. В оригинале фраза звучала следующим образом: «Я на самом деле считаю, что американские джентльмены — лучшие из всех, потому что когда тебе целуют руку, ты можешь почувствовать что–то очень–очень хорошее, но в отличие от поцелуев бриллианты и сапфировые браслеты вечны». Френсис удачно скомпилировала текст, и Анита Лус осталась ни при чём.
 
P. S. Живёшь только дважды
Говорят, Шон Коннери передал свой гонорар за фильм в Шотландский международный образовательный фонд. Остальные деньги, полученные от проката и щедрых спонсоров, он вложил в различные предприятия, став даже директором собственного банка, что дало ему определенную свободу и независимость. В дальнейшем Шона практически невозможно было купить: он отказался от роли в «Матрице» и сумасшедших бабок во «Властелине Колец», что до сих пор печалит почитателей таланта самого сексуального Бонда всех времён и народов.
Умирающий хапуга Родс тоже вложил свои средства в образование и стал символом целой эпохи, вспоминая о которой миллиард африканцев смачно плюёт на его могилу. При жизни алмазный король был обласкан и толпой, и короной, германский кайзер Вильгельм II пел ему дифирамбы, а неутомимый весельчак Марк Твен как–то заметил:
— Откровенно признаюсь, я восхищаюсь им, и когда пробьет его час, непременно куплю на память кусок верёвки, на которой его повесят...
Такая жизнеутверждающая ботва. Спасибо всем за внимание, и пусть в этот НГ нам всем точно повезёт.