О том, почему западные гиганты боятся рассказывать, как банкротятся после ухода с российского рынка.



Причины молчания

Западные компании держат в тайне, какие убытки получили после ухода из России на фоне СВО, поскольку их громадные потери вызывают недовольство акционеров и плохо сказываются на капитализации. Считать недополученную прибыль вообще весьма сложно, даже обладая полнотой доступа к отчётности. А уж тем более сложно это делать, когда потенциальные аудируемые напрочь отказываются сотрудничать.

Опять же, можно примерно прикинуть количество, например, автомобилей, которые можно было бы продать за полтора года на российском рынке той или иной компании или марке. Но этим же убытки не исчерпываются. Потому что есть ещё страховки, подписки, обслуживание, торговля запчастями…

Не говоря уже о репутационных потерях и потерях рынков. Завоевать рынок тяжело, потерять — легко, вернуться после скандала — чрезвычайно проблемно. На рынок вместо западных автомобилей активно заходят китайцы, иранцы и прочие производители. Со временем к этим маркам привыкнут, а это уже не только репутация, проверенная годами, но и привычка: многие люди любят покупать продукты проверенных производителей.

Вплоть до того, что чем дольше определённые марки не будут заходить на российский рынок, тем меньше останется механиков, умеющих их чинить. И впоследствии, если эти производители захотят снова зайти на наш рынок (если их ещё пустят, что не факт), им придётся тратить время и деньги на переобучение и сертификацию новых механиков.

Удастся ли вернуться крупным корпорациям в Россию

Ну и, конечно, часть людей руководствуется принципами. Так что, когда все «ушедшие» захотят вернуться, эти люди просто скажут: «Вы не захотели быть с нами, когда мы переживали сложные времена, теперь мы не хотим вас видеть, когда у нас всё устаканилось». И не будут покупать их продукцию, даже если им будут предлагать скидки, гарантийное обслуживание и прочие маркетинговые заманухи.

Это касается почти любых видов товаров и услуг. Большинство людей в таких вещах руководствуются привычкой. И если они уже сменили марку одежды, которую носят, рестораны, в которые ходят, программное обеспечение, которым пользуются, телефоны и транспортные средства, то это становится «новой нормой», перебить которую потом тяжело (и мало кто захочет). Как гласит пословица: «От добра добра не ищут».

Если человек перешёл на обслуживание в другой банк, другую авиакомпанию, другой магазин автозапчастей или другой интернет-магазин, то в современных условиях, когда везде «экосистемы» и программы лояльности, он со временем обрастёт всякими бонусами, скидками, милями, баллами и прочим подобным. И всё — внезапно решившим вернуться компаниям утащить такого человека обратно к себе будет чрезвычайно сложно. Тем более что предавший раз — предаст и дважды. Поэтому: «Бывайте, ихтиандры!»

Впрочем, покинули в той или иной форме российский рынок всего около 8–9% иностранных компаний (ещё некоторая часть сменила название или форму организации, чтобы избежать санкций). Потому что зачастую бизнес прекрасно понимает всё то, что я тут написал, и не хочет терять деньги из-за решений американских политиков (тем более если это не компании из США, а европейцы или азиаты).

Полтора года с начала СВО, а мечты вашингтонских старцев не осуществились — россияне не испытывают особых трудностей из-за отсутствия иностранных товаров. Чаще всего они этого даже не замечают, потому что ушедших давно заменили нерусофобские конкуренты.

Ответ на выход западного бизнеса из России


Автомобильный завод Nissan в Санкт-Петербурге. Фото © ТАСС / EPA / ANATOLY MALTSEV

Весной прошлого года было подписано постановление, по которому все сделки и операции российских компаний с гражданами и фирмами из недружественных России стран должны одобряться специальной правительственной комиссией по контролю за осуществлением иностранных инвестиций. При рассмотрении таких сделок комиссия в первую очередь оценивала стоимость активов: дисконт на бизнес должен был составлять не менее 50% от рыночной цены.

В результате потери ушедших компаний исчисляются десятками миллиардов долларов. Во-первых, на волне паники и под давлением западных правительств многие были вынуждены продавать свои российские активы с огромным дисконтом, который в отдельных случаях доходил до 80%.

Плюс к этому для вывода полученных средств им нужно было конвертировать вырученные от продажи активов рубли в доллары, это на пике истерии приходилось делать по курсу 140–150 рублей за доллар, то есть они ещё раз теряли львиную долю своих денег на конвертации. В результате уходя с мизерной частью от реальной стоимости активов.

В отдельных же случаях, когда ситуация осложнялась регуляторами, кредитами или иными обстоятельствами и обязательствами, активы и вовсе приходилось продавать за символическую сумму.

Так, завод Renault (который «Москвич») был продан за один рубль. Завод Nissan — за один евро. Mazda свою долю в российском бизнесе тоже отдала за один евро. За аналогичную сумму (один евро) была продана и сеть магазинов OBI. Одна из крупнейших в мире транспортно-логистических компаний, французская CMA CGM, весной уже этого года продала 50% оператора «Логопер» за тот же один евро. И буквально в августе концерн Heineken продал свой завод в Петербурге за один доллар.

В итоге действия политиков Коллективного Запада привели только к крупным убыткам их же собственных компаний и корпораций. Все претензии к Вашингтону и Брюсселю.