В 2010 году рокер Юрий Шевчук в числе нескольких деятелей культуры попал на проходную встречу с премьер-министром Владимиром Путиным. Господин Шевчук начал беседу с обвинений, что породило немедленно распространившийся по блогам и СМИ мем, «Юра-музыкант»:

Ю.Ю.Шевчук: Владимир Владимирович, можно, да?

В.В.Путин: Да.

Ю.Ю.Шевчук: Просто, мне был позавчера звонок, и меня ваш помощник, наверное, какой-то (я не помню его имени) попросил не задавать вам острых вопросов — политических и так далее…

В.В.Путин: А как вас зовут, извините?

Ю.Ю.Шевчук: Юра Шевчук, музыкант.

Оппозиция в принципе склонна вести себя по-гопнически, картинно делая вид, будто её оскорбляет каждое слово собеседника. В этом же случае креативные массы получили дополнительный предлог для злобы, так как в их картине мира Юрий Шевчук — фигура огромная, даже эпическая. Владимир Путин, по их мнению, отлично знал Шевчука, но притворился, будто не знаёт.

Снова перенесёмся в наши дни. Недавно американцы провели исследование, опросив кучу своих соотечественников на тему «когда было лучше». Короткий итог — люди склонны считать, будто в их детстве и молодости были самые лучше времена со всех точек зрения. И экономика тогда была лучше, и журналисты честнее, и мода адекватнее… в общем, золотой век всего. Особенно ярко эта трогательная ностальгическая пристрастность проявилась при обсуждении музыки.

Допустим, средний американец родился в 1978 году. Мы можем предположить, что ему нравятся песни 1978-1988 годов (до его возраста в 10 лет). Песни 1988-1996, то есть возраста 10-18 лет, он обожает. Эти песни наполнены для нашего модельного американца глубоким смыслом, а некоторые исполнители этих песен для него настоящие кумиры, может быть, даже духовные учителя.

Песни 1996-2006 (18-28 лет) нравятся ему умеренно, песни 2006-2013 (28-35 лет) он слушает без особого восторга, а песни, вышедшие после 2013 года, американец вообще не воспринимает на слух, так как они — за исключением нескольких всемирно известных хитов — кажутся ему глупой молодёжной ерундой.

Вернёмся теперь к Путину и Шевчуку. Путин родился в 1952 году, так что период лучших песен для него — 1962-1970 год. Также мы можем предположить, что Путин поверхностно знаком с песнями, которые он услышал до своего 35-летия, то есть до 1987 года. Шевчук, в свою очередь, родился в 1957 году, на 5 лет позже Путина, и долгое время был мало кому известным бардом-неформалом, выступающим преимущественно по квартирникам.

Широкая популярность пришла к Шевчуку и его группе на пятом Ленинградском рок-фестивале, в 1987 году, когда, напомню, Владимиру Путину как раз исполнилось 35 лет. Только после этого у Шевчука пошли большие концерты по всей стране, пошли настоящие студийные записи, его узнала вся страна.

Важное уточнение: под «всей страной» следует понимать примерно поколение Шевчука, то есть родившихся в период с 1957 года и до 2000 года. Родившиеся до 1957 года Шевчука не знают, так как для них он «один из этих молодых кривляк».

Родившиеся позже Шевчука также не знают, так как для них он «ещё один кринжовый бумер». Есть, разумеется, исключения — некоторые школьники с интересом слушают объективно старую для них музыку — однако для среднего старшеклассника роль музыкантов-мыслителей играли до 2022 года более близкие им по периоду творчества Моргенштерн и Оксимирон.

Отрисовка дат рождений на временной шкале хорошо объясняет диалог в Михайловском театре в 2010 году. Родившийся в 1952 году Путин увидел перед собой молодого, смутного знакомого ему мужчину, который то ли пел какую-то модную бессвязную чушь, то ли играл в каком-то третьестепенном фильме.

Ядерные же фанаты Шевчука, то есть родившиеся с 1978 по 1990, даже не понимали, что такое вообще возможно. Для них Шевчук — явление уровня Моцарта и Битлз, звезда первой величины, песни которой, как они наивно полагали, каждый знает чуть ли не наизусть.

Вывод из всего этого следует неприятный.

Мы склонны сильно переоценивать песни, которые слышали в старших классах школы и на первом-втором курсе института. Дальше, вслед за песнями, мы переносим наше незаслуженное восхищение и на исполнителей этих песен, предполагая, будто имеем дело с какими-то особенными людьми, наделёнными высоким интеллектом и выдающимися моральными качествами.

А потом наши кумиры приходят на митинги или на стримы, и подпитываемые нашим уважением, начинают высказываться на темы, выходящие далеко за пределы рифм и нот. И мы, послушав немного прямую речь седого мэтра, так и оставшегося в душе подростком, испытываем за него жгучее чувство стыда.

источник