Прошедшей зимой я, как и многие в ковидные времена, отдыхал внутри страны. В этом есть свой шарм. Вот хотя бы реализовать это вечное провинциальное «будете у нас на Колыме — милости просим!». И тут ты такой — ну вот он я, извольте-с! (Справедливости ради — встречали везде так, что был риск лишиться рассудка и целостности живота).

Помимо прочего, побывал я в легендарном Ельцин-центре. Честно убили несколько часов с дорогими друзьями, и что интересно — то, что вызывает у нас, заставших 90-е в сознании, матерные выкрики, у следующего поколения не вызывает ничего — мол, ну и чо, где враки, всё так и было. Окно этого вашего Овертона толкают с безбожной скоростью. 90-е представляются весёлым карнавалом с амареттами, всеобщим макдональдсом и жвачкой.

Я задумался — а как объяснить, что такое были 90-е для тех, кто в них выживал. Показывать славную комедию «Жмурки»? Трясти таблицами экономическими? Всё равно же не объяснишь юноше, что вот такая байда вышла, что бац — и ты на свою зарплату можешь купить 2 бутылки пепси. На всю. И это ещё поспеши, завтра уже 1 бутылку.
И тут я вспомнил, что лучше всего иллюстрировало крушение.

При Союзе число собачников было прям небывало высоким, с нынешними сытыми временами и близко не сравнить. При этом нынешние потешные йорки и пекинесы были диковиной — держали в основном средних и крупных собак, особой популярностью на момент крушения Союза в Москве пользовались сеттеры (особенно ирландские рыжие, они и рекламировали популярный корм Чаппи), колли и немецкие овчарки. Много было и собак побольше — сенбернары, ньюфы, доги. Помню, даже поощрялось это государством из последних сил — члены клуба собаководов имели право на какие-то там кости по хз сколько кг в месяц...

И вот наступил 1992 год. И люди обнаружили, что есть тут нечего не то, что их крупной собане — а им самим. Ну, на них самих ещё хватало гуманитарки — сухое молоко, мерзкая тушенка, жуткие консервированные сосиски, шокировавшие тем, что распадались от одного прикосновения грубой советской вилки.

И начинались тихие семейные советы, по ночам, пока дети спали. Собак поменьше сохраняли — ну, кому удавалось себе позволить. С крупными было сложнее — даже привыкшие крутиться советские люди не всегда могли выкрутить ежедневные 4 ведра каши с мясом для добродушного миляги ньюфаундленда, члена семьи, преданно смотревшего в глаза хозяевам до последнего.

Детям говорили, что собаню отдали, далеко, леснику, чтоб бегала в лесу, где еды полно и места… Иногда даже отдавали и вправду. Других усыпляли от отчаяния. Мамы врали детям, отцы семейств мрачно накатывали спирт рояль. По телеку весело пел Сергей Минаев про ваучерную приватизацию. Во дворе владельцы спаниелей сочувственно отворачивались.

Численность домашних собак, даже с учётом пекинесов, больше никогда и близко не приближалась к тем цифрам. Шок — он такой, он надолго.

Потому что 90-е — это когда твою любимую большую черную домашнюю собаню куда-то увели и больше не вернули. А у вас самих зато каша с хлебом. И свобода, конечно, чуть не забыл, да, точно.